Внимание: человек в седле!

9. Любишь кататься – умей падать!

Здесь закончилась первая половина нашего пути. Позади было около 300 километров, накрученных педалями, и несчетное количество ощущений, которые пополнили душевное состояние каждого из нас. Может быть поэтому именно сейчас the only thing we craved for was HOME. Нет, кровожадный Алекс из «Заводного Апельсина» был здесь ни при чем, но разочарование Алекса в HOME было сродни моему разочарованию в телефонном звонке домой. Надо сказать, что до этого момента мысли о доме появлялись лишь эпизодически, да и то не надолго. Только перед зданием местного телеграфа они стали навязчивой идеей, безумной в своем предвкушении. Увы, ответом был лишь прерывистый сигнал «занято». Я знала, что это означало. Кто-то из моих родственников бороздил бескрайние просторы Интернета, а значит этот сигнал будет длиться еще очень долго. Чувство отчаянья и внезапно нахлынувшей тоски по дому заполнило мои мысли, а вся прелесть пережитых ощущений куда-то исчезла. Только тогда я до конца поняла смысл слов нашего командира: «Я вообще-то не люблю это дело...». Никогда, никогда нельзя звонить домой в путешествии, как бы этого временами ни хотелось. Потому что даже человек самого богатого воображения не может жить в нескольких мирах одновременно.

Конечно, ради спокойствия мамы я передала с другом, что со мной все в порядке, коленки целы и уже очень скоро я буду дома. Возможно, это был не самый лучший момент для обнадеживания, но об этом тогда не думалось.

Наступил самый сложный отрезок нашего пути, так как накатанные дороги кончились, и мы вступили на путь, усыпанный песком, вымощенный глиной и местами гравием. Поначалу мы могли себе позволить даже не замечать разницы, а велосипед катился как обычно вперед. Только когда начались резкие подъемы, с которых открывались потрясающие виды на зеленые равнины, тут и там усеянные небольшими вечно зелеными рощицами, мы ощутили смену ландшафта. С этих пор мы все оказались в плену грунтовой дороги, которая была впереди, позади и под нашими колесами.

Этот край называется Озерным. Здесь между перепадами высот разбросаны шестьдесят озер, утопающих в зелени, забирающихся в самые уютные и живописные местечки.

Взбираясь на каждую горку, нам казалось, что это самая высокая точка местности, но впереди оказывалось, что можно забраться еще выше. Одним из приятных ощущений было катиться вниз после тяжелого подъема, объезжая попадающиеся на скорости 46км камушки и песчаные области. Самое главное на такой дороге – не бояться и твердо держаться за руль. Как только появляется страх, появляется настоящая опасность.

Я помню свой странный возглас, может быть, он повторялся не в первый раз: « Я не хочу. Я боюсь!» на вершине одной горки, за которой следовал крутой подъем. Для меня это стало поворотной точкой путешествия. Ибо притормозив в мягком песке задним колесом, я потеряла управление и уверенно оказалась головой в песке, накрывшись велосипедом. Первое чувство после падения – обида. И это действительно было обидно. В самом низу горки вместо кайфа от скорости и попутного ветра оказаться в песке, придавленной велосипедом. Честное слово, я не знаю, не от этого ли у меня на глаза навернулись слезы. Чуть-чуть было больно в груди, куда уперся жесткий руль, даже не глядя на коленку, я могла сказать, что она разбита и где-то в ладошке ощущалось неприятное пощипывание. На этом последствия моего падения заканчивались. Физические. Конечно, больше всех испугались те, кто наблюдали это со стороны.

-Соня, все хорошо! – услышала я голос над собой. – Ты можешь встать?

Вставать, конечно, не хотелось, но честь велосипедиста, как и боксера в нокауте, требовала отвечать «да».

Меня тут же положили на травку, и наконец-то нашлась работа нашему врачу. При всей тщательности сборов у нас не оказалось зеленки и, в некоторой задумчивости глядя на меня, командир сказал:

-Заливайте йодом, у нее все равно сейчас шок, она ничего не почувствует.

Даже если у меня и был шок, эти слова привели меня в чувство, и я тщательно проконтролировала себя, чтобы не скривиться от боли, когда мне заливали раны йодом. Надо сказать, эффект был. Командир испуганно посмотрел на меня и спросил уже более взволнованно:

-Ты что, ничего не чувствуешь?

Это было настолько искренне, что совесть мне не позволила валять дурака дальше.

И уже через несколько минут я взбиралась на ту же горку, но уже чуть с меньшей скоростью. Я тешила себя надеждой, что ничего кроме как в моем кожном покрове не изменилось.

Самое неприятное последствие падения – страх. Глупый, инстинктивный, навязчивый страх скорости и падения. К нему у меня добавился еще и страх перед обычным песком. Поначалу вид любой горки, даже самой незначительной, вызывал нервную дрожь и лихорадочное сжимание тормозов. За этим следовало жгучее чувство обиды на то, что все остальные так легко скатились с горки и уже исчезли за горизонтом. Дорога превратилась в сплошные мучения, и приходилось чувстовать себя пленником в пустыне – обратно дороги нет, ты не можешь бросить все, обидеться на велосипед и песок и уйти. Уйти было некуда. Можно было только позволить себе расслабиться незаметным нервым рыданием, благо рядом не было никого, кто мог бы его услышать.

Теперь все изменилось коренным образом. Вниз по горке я съезжала на тормозах, оставаясь далеко позади, зато наверх я рвалась с удесятирившейся уверенностью, нагоняя остальных. И я бы уже к этому приспособилась, если бы не появившаяся навязчивая идея увязания в песке. Песок мерещился даже там, где его и в помине не было.

Мне невероятно повезло. Меня спасло отчаянное бездорожье. Здесь ехать боялась не только я, да и вряд ли здесь вообще можно было проехать. После лесной колеи, размытой недавним дождем, мы вышли на поляну. Меня охватило тоскливое чувство: сейчас опять начнется бесконечная нервная пытка. Но, словно специально для меня, нашему взору открылся потрясающий вид на очередное озеро.

Противостоять чарам этого пейзажа не смог никто, даже жесткий командир. Проехав, а если быть честным, пройдя, всего семь километров, у нас не оставалось выбора, как сделать привал. До заката мы просто сидели на берегу и смотрели, вбирали в себя открывшееся нам откровение. По сравнению с романтическим Михайловским, здесь все было естественно и гармонично. И ты, человек в седле, нашедший здесь приют, ощущал себя частью этой вселенской гармонии, ты ощущал себя просто здоровым человеком, который может понимать, воспринимать и радоваться Природной Красоте, не слишком тронутой цивилизацией, да и просто человеком.

И только тогда мы вспомнили о земном. У нас не было хлеба, а к наловленной (руками!) в озере рыбе нужно было добавить хоть чуть-чуть картошки. Магазины, если и были в этой деревне, давно уже закрыты. Но... разве мир не без добрых людей? Да, именно здесь, в этой глуши, где хорошо если пройдет три человека за неделю, ты ощущаешь себя не только единым с природой, но и заодно со всеми, кто окружает тебя. Нам охотно отсыпали картошку ведрами и продавали, а когда и просто отдавали, буханки хлеба. Но как ни приятно было предаваться этим мылсям, пришлось двигаться дальше, ибо где-то там нас ждал поезд из Великих Лук.

Болезненное ощущение не прошло. Даже когда появлялся редкий асфальт перед деревнями, руки автоматически жали на тормоза при виде малейшего склона. Очень скоро такая ситуация мне надоела, я поняла, что надо что-то делать. И... если бы кто-нибудь мог находиться рядом со мной в пределах слышимости, он бы, наверное, позабавился.

-Прекратить! – командовала себе я. – Не бояться! Не тормозить! Ничего не случится!

При этом, правда, отчаянно колотилось сердце, но, к счастью, с каждым разом все меньше и меньше. Постепенно я опять обретала уверенность в себе и в своем велосипеде.